Все началось для меня с одной старинной фотографиииз альбома семьи Митюриных.  Картонная
(сделана на десятилетия!), на тисненной бумаге, с медалями-портретами и вензелями.
Это все с оборотной стороны. Здесь же печатный текст, рекламирующий фирму
хозяина: «Фотография Кольчугина. На Симбирской улице (ныне – Ульяновской. Прим.
авт.). В собственном доме. В Сызрани». На снимке запечатлены три коротко остриженных
мальчика с серьезными лицами, полными достоинства,соответственно важности момента. Каждый  мальчик картинно держит перед собой картуз. Крайние, им лет по девять, стоят, на них косоворотки
темного сукна - по моде того времени - и сапоги. Между ними сидит подросток, возраст
его известен - ему двенадцать лет. Он одет солиднее своих товарищей: в пиджаке,
белой рубашке и до блеска начищенных ботинках. Собираясь в фотоателье, мальчики
нарядились во все самое новое и праздничное. Стиль их одежды, рисующий
прошедшую эпоху, подсказывает, что заказчики фотографии далеко не из
обеспеченных семей, скорее из крестьян. Фотокарточки в те далекие времена делать
было модно, но позволить их себе могли лишь состоятельные люди: купцы, мелкие
чиновники, мещане. Иногда и простолюдины, скопив деньги, или с первого
жалованья, на радостях отправлялись к фотографу. Так сделали и персонажи снимка.Сзади фотокарточки красивым почерком выведено чернилами (вдумайтесь в дату!):
«1897 год. Жилъ я у Ревякина Н. П.». Эту подпись сделал Александр Федорович
Митюрин (на снимке он в центре). Пройдут годы, и он оставит потомкам много
снимков, изготовленных в Сызрани у мастеров: Варламова (первым открыл в городе ателье),
Букина, Махницкого, Аршинова, Пахомова, Чиркаева, а также у фотографов Москвы.
На них Митюрин будет выглядеть успешным, красиво одетым, рядом с родственниками
и такими же, как и он, влиятельными людьми. К той, детской, самой первой в
жизни этого человека фотокарточке, а значит, самой дорогой для него, мы еще
вернемся. Долгие годы она хранит тайну, за ней скрывается интереснейшая история
жизни! Окунемся же в хитроспетение судеб, откроем силу характера Александра
Федоровича Митюрина и некоторых членов его семьи.     Сызрань. По улице Тимирязева
(в прошлом – Щепалинская) стоит деревянный дом за XX века номером 65
начала. Когда-тонеподалеку от него находилась торговая Щепалинская
площадь. После пожара,
случившегося в 1906 году и похоронившего почти всю Сызрань под пеплом, ее
засадили деревьями – считалось, что листва очищает воздух. Так образовался парк
(Тимирязевский), который и по ныне служит людям. КакТимирязевский парк, так и Керенский
магазинрядом с ним – эти места были самыми посещаемыми проживающими в
этомрайоне горожанами. На Щепалинской в том большом доме (размеры – 10 х
8) с подземным этажом с 1909 года после своеговенчания проживала чета
Митюриных: Александр Федорович (1985 гр.) и Прасковья
Николаевна (1892 гр.) – в девичестве Куроедовская (не в честь ли ее предков был
назван этой фамилией переулок в Засызране?). Начинали молодые совместную жизнь,
будучи уже известными в городе людьми: Александр дорос до купца, хотя происходил
из крестьянских корней, Прасковья была старшей дочкой состоятельных торговцев
мясом, имеющих в Сызрани свои торговые ряды. Александр Федорович считался в
городе женихом завидным: умный, видный, предприимчивый, обладатель собственных
торговых галантерейно-москательных рядов... На пышной свадьбе в большом зале
модного ресторана «Батум» невеста предстала перед гостями в таком количестве
дорогих украшений, что ее свадебный наряд давил на плечи и тяжело было держать
голову. Поженились молодые по большой любви, души не чаяли друг в друге,
чрезмерным накопительством не занимались, хотя и бедными не слыли.     
Купец.Торговец. Все было впервые в этой деятельности для выходца из
бедноты, коим
являлся Митюрин. О том, как он сделался купцом, скоро узнаем, а пока  - странички изистории. Самый зажиточный слой горожан –
купечество - в те времена был не таким
уж старым, слово «купец» вошло в употребление в начале ХVIII века. При Петре I купечество
подразделялось на три гильдии.Первую составляла «гостиная сотня» или
первостатейные. Они имели торговые ряды и
торговые дома. Представители второй гильдии владели торговыми лавками и
ларьками – «ларешники». К третьей гильдии относились мелкие лавочники или
уличные разносчики как продовольственного товара, так и изделий повседневного
спроса. Семья Александра и Прасковьи относилась к первостатейным купцам, хотя
не была очень богатой. Из недвижимости купцы имеливсего один дом, в
котором жили. Деревянный, весь в резьбе, к его парадной двери
примыкало крыльцо с четырьмя ступенями и нарядными балясинами – вот таким он был.
Все резные деревянные элементы интерьера – дело рук старшего брата хозяина
дома, Иоанна. Он помогал строить дом, и, время от времени, самжил в нем
вместе с родными. Отличный мастер по дереву, к тому же иконописец, Иоанн
тонко чувствовал красоту. Из-под его кованого лобзика выходили просто сказочные
узоры! Строили купцу Митюрину дом на совесть, к его свадьбе. В возрасте
двадцати четырех лет Александр Федорович привел в него свою жену. Почему-то сразу
подписал дом на молодую хозяйку, и Прасковья Николаевна стала домовладелицей. Перипетии
судьбы привели к тому, что семье недолго суждено было пожить в этой своей
красоте и гордости. После выселения Митюриных новойбольшевистской
властью дом стал использоваться в качестве коммуналки. Временные
постояльцы друг за другом без сожаления покидали тесные квартирки (их – четыре),
как только обзаводились своим жильем, и вряд ли знали (да и хотели ли?) о том,
когда и кем был построен дом, и кто был его настоящимхозяином. Пройдет время,
и некогда крепкий домобветшает и сильно врастет в землю, а егопеределка
и реставрация приведут к тому, что он превратится в неприметное
строение.       Еще об одном доме на той же (без запятой) Щепалинской улице,под номером
71. Он также сохранился донаших дней. Здесь когда-то жили Феоктиста
Терентьевна (1832 гр.) и Федор (отчество
и год рождения неизвестны) Митюрины – родители нашего героя. Этот дом был моложе
и меньше своего соседа, описанного ранее, находилсяна самой окраине
города, в ста метрах откладбища (впоследствии его ликвидировали под
застройку). Этот дом построил Александр Федорович Митюрин (без запятой)
для своих родителей, когда основательно встална ноги.       Атеперь
повернем колесо истории немного назад, обратимся к старшему поколению
Митюриных – родителям купца. Жили Феоктиста и Федор в крайней бедности, семья
была малоимущей, и окупеческом достатке не могла и мечтать.
Беднота!Ввиду многодетности и немощности главы семейства, а отсюда -
крайне отчаянного положения
ячейки общества, самого младшенького, двенадцатого по счету ребенка – Сашу, проучившегося
в приходской школе всего лишь год, в девятилетнем возрасте родители отдали за хлеб
и одежду к известному в городе богатому купцу Н. П. Ревякину работать
разносчиком и упаковщиком чая. Купец с 1901 года состоял членом городской
комиссии по промысловому налогу и имел чайно-развесочную фирму в Москве и
Сызрани. Саша, не по годам рослый, смышленый, с живым пытливым умом, быстро
освоился с работой и даром хлеб не ел. Помогая в чайно-развесочной лавке, он все
глубже вникал в торговые дела хозяина и постепенно освоил все тонкости
купли-продажи, превратившись в отменного счетовода.Так была пройдена первая ступень в
обучении мальчикаторговому делу. Увидев способности Александра и его
самоотдачув работе, в 1897 году Ревякин «поставил его на жалованье».С
первой же получки подросток, давно мечтавший онедоступной роскоши –
фотографии, вместе со своими друзьями отправился в ателье
Кольчугина и сделал снимок на память: тот самый, о котором мы уже знаем. У
купца Ревякина Александр проработал до 1903 года. После этого, желая повысить
свою квалификацию по торговой части, он перешел к торговцу В. И.
Венедиктову в москательно-галантерейнуюфирму на должность продавца. Труд
усердногодобросовестного 18-летнего юноши пришелся по нраву и этому
хозяину. Александр на
лету схватывал все новое, активно пополняя своизнания по ведению торговли, и, в итоге, в совершенствеосвоил
бухгалтерию. Вскоре после поступления на службу ему было поручено
ведение бухгалтерских книг и снабжение хозяйских магазинов товарами. В юноше
Венедиктов сумел разглядеть цепкую хватку, сметливость, предпринимательское
начало – незаменимые качества в торговом деле, и он поставилчестного,
работящего парнишку на должность приказчика, в которой тотпробыл до 1910
года. Александр, заслужив авторитет, поднявшись в глазах
работодателя, продолжал бы и дальше трудиться в новом качестве. Но Венедиктов, увидев
в лице Митюрина достойного компаньона и уважая его за личностные и
деловые качества, предложил Александру принять, как написано в
документе: «…одноотделение по торговле этим же товаром и впоследствии,
через 3 года, передать
это дело в собственность с уплатой за товар с рассрочкой на 5 лет». То есть, купец предложил Александру открыть свое
дело, и предоставил ему под «честноеслово» ссуду с рассрочкой. Митюрин
сблагодарностью воспользовался помощью, быстро наладил торговлю,
основательно
встал на ноги и построил себе, а потом и родителям, дом.     Но жизнь внесла своикоррективы.  «Ввиду моеймобилизации на
военную службу в 1916 году мне пришлось дело ликвидировать.
Правильность могут подтвердить, работавшие со мной в фирме Венедиктова: Иевлев
М. Ф., проживающий по Набережной, 26, и Козлов А. Я., проживающий по
Гидростройной, 1». Это выдержка из краткой автобиографии Митюрина, отпечатанной
на машинке и подтвержденной заверительными подписями и печатью.      Долго
служить нашему герою не пришлось, егодемобилизовали по болезни.     А
вотчто сказано об этом человеке в солидной старинной книгепод названием
«Въ память трехсотлетiя царствованiя Державнаго Дома Романовыхъ.
1613-1913». Изданаона в Москве по адресу: Б. Козихинскiй пер.,д. 9. 
Когда-токнига находилась у Митюриных, теперь она хранитсяв сызранском
краеведческом музее.   «Митюринъ – Александръ Федоровичъ является въ г.
Сызрани владельцемъ
одного изъ крупнейшихъ оптово-розничныхъ бакалейно-галантерейныхъ магазиновъ.
А. Ф. родился въ 1885 г. въ г. Сызрани и образованiе получилъ въ лесной
школе. Выбывъ изъшколы, А. Ф. 4 года прослужилъ въ чайно-развесочной
фирме Н. П. Ревякина, а
затемъ поступилъ въ галантерейно-москальную торговлю В. М. Венедиктова въ г.
Сызрани, где в совершенстве постиг это дело, прослужа до 1910 г. Надо сказать,
что въ галантерейное дело А. Ф. перешелъ съ большаго жалованья исключительно съ
той целью, чтобы познакомиться и овладеть москально-галантерейным деломъ, и
такимъ образомъ расширилъ свои познанiя вторговле. Служа въ галантерейномъ
деле, А. Ф. изучалъ бухгалтерiю, такъ что последнее время ему
былопоручено веденiеторговыхъ книгъ. Въ 1910 г. на небольшiескопленныя
деньги, благодаря умеренной жизни и поддержке хозяина, А. Ф. открылъ
свой, сначала небольшой, магазинъ, который съ теченiемъ времени сильно
развился, благодаря егоэнергiи,личному наблюденiю иучастiю въделахъ. А.
Ф. членъ Сызранскаго о-ва Взаимнаго Кредита».      Как мы видим из
документов, наш герой был не простымобывателем, а известным даже в
московских кругах купцом, раз попал в государеву
книгу…          Грамотный специалист, Александр Федорович, возможно,читал и другую книгу
под названием «Руководство длямолодыхъ людей, назначающихъ себя къ
торговымъ деламъ. Санкт-Петербургъ, въ типографiи К. И.Жернакова, 1847».
Удивительно, как схожа торговля тех лет, описанная в книге, с
современной розничной торговлей! Ниже приведена глава,хорошо это иллюстрирующая, а также показывающая действительность торгового
сословия того времени (материал взят из Интернета, буква «ъ» на конце слов в
тексте убрана).    «Деятельность розничной торговлисосредотачивается всего более в лавке. Там производятся и оканчиваются почти
все занятия розничного торговца.    Мыуже упоминали, что он получает товары в количествах сколько-нибудь
значительных, от оптовых торговцев, или от первых производителей, фабрикантов и
ремесленников, и раздробляет при продаже на какие кому угодно малые количества.
За такой труд свой он получает вознаграждение, прилагая небольшие проценты на
цены купленных им оптом товаров.     Разнообразиелавочной или розничной
торговли в товарах так велико, как велико разнообразие всех
потребных для общественного человека предметов. Оттого-то в больших городах, и
особенно в столицах, лавки разделяются на ряды или линии, где одного рода
товары продаются в одной линии, или в одном ряду, и это необходимо оттого, что
невозможно было бы соединить все товары в одной лавке.     Внебольших городах, где
потребности покупателей гораздо меньше и проще,
продаются иногда самые разнообразные товары в одной лавке. Но это уже самая
мелочная торговля. В больших городах, в одном ряду продаются, например,
суконные товары, в другом шелковые, в третьем москательные, и так далее.   
Такоераспределение, произведенное самим существом дела, необходимо и
очень удобно,
как для продавцов, так и для покупателей, но оно еще более упрощает
деятельность и делает ненужным приобретение разнообразных познаний для
торговца.    Оченьлегко и очень скоро можно привыкнуть к различению добротности товаров, к
ценности их, к способам разделения их, то есть мере или весу, и главное
искусство розничного торговца ограничивается приобретением и продажей своих
товаров со всевозможною выгодою.     Надобнознать, откуда выгоднее получить товар, и уметь привлечь к себе покупателей
хорошим качеством товаров, честностью и угодливостью. Кроме того, розничный
торговец должен быть сметлив и распорядителен в продаже, то есть уметь скоро
сосчитывать ценность продаваемого, не ошибаться в расчетах, в сдачах, и делать
все это с возможною скоростью, ибо если он станет ошибочно считать, от
торопливости или небрежности, то обсчитает невольно себя или покупателя. А если
станет медленно действовать при отпуске товара и при расчете, то выведет
покупателя из терпения, отучит от себя и не управится с другими.      Можновидеть
из сказанного здесь, что все искусство, все познания розничного торговца
ограничиваются навыком, ибо навыком узнает он все исчисленное нами и некоторые
другие потребности своего занятия, и будет очень хорошо исправлять его, без
всякого участия ума.     Письменных занятий у него почти нет, кромезаписи
получаемых и отпускаемых в долг товаров, и приготовления небольших
счетов или записок покупателям. Но как все это повторяется однообразно каждый
день, то мы и видим действительно, что многие, даже самые ограниченные люди, с
некоторым рассудком, бывают очень исправными розничными торговцами.     В тех
лавках, где продаются хотя иоднообразные, но в разных видах товары,
каковы галантерейные, стальные,
москательные, по крайней мере, есть разнообразие в предметах. Но более
однородные товары, как то, суконные, холщевые, шляпные, не представляют и этого
разнообразия, так что торговцу ими приходится делать и говорить одно и то же. И
разговоры его с покупателями делаются повторением всегда одних и тех же фраз,
бессмысленною для него самого болтовнею, и он сам превращается в какую-то машину.
    Слишком далека от нас мысль унижать полезноеи почтенное занятие розничною торговлею. Мы говорили о необходимости и пользе
ее в общественном быту, и повторяем, что можно быть очень счастливым и
уважаемым человеком, занимаясь розничной торговлей. Но для мальчика, для
ученика в торговле, который хочет посвятить себя настоящей купеческой
деятельности, представляет она слишком мало способов к научению.     Потому-тои
советуем мы посвящать себя торговле этого рода тем мальчикам, которые не
приобрели познаний в школе, и не чувствуют в себе умственных способностей и
призвания к занятиям торговлей высшего рода. Они должны усердно и от всей души,
навсегда посвятить себя розничной торговле, и употребить все свои способности
сделаться лучшими в этом роде деятелями. Тогда могут они надеяться достигнуть
истинного для себя благосостояния, и сделаться истинно полезными членами
общества.     Надобнозаметить, что не только у нас в России, но и везде, невежество и тупоумие
сидельцев вошло в пословицу, и с прискорбием надобно признаться, что многие из
них очень худо исполняют свое простое дело. Как полезно и достойно уважения
сделаться примерным, лучшим торговцем в этом роде!      Конечно,не от нас самих, а
от Бога зависит, сделать насбогатыми, блестящими розничными купцами. Но
всякий, самый мелочной купец обязан
быть честным, ловким, приятным человеком. Вот качества, которых надо достигнуть
розничному торговцу».      Вернемся к нашему герою. Благодаря ревностномуотношению
к делу, пытливому уму и многим другим качествам Александр Федорович
становится
владельцем уже двух крупнейших оптово-розничных бакалейно-галантерейных
магазинов. Так в купечестве появилось новое имя. Избрание Митюрина членом
Сызранского Общества Взаимного Кредита становится еще одной статьей доходов.
Торговые ряды Митюриных располагались не где-нибудь, а в самом центре города.
Вход в один из магазинов был через огромную полукруглую арку (теперь она
заложена кирпичом), соединяющую два дома в начале главной улицы - Большой (ныне -
Советской). Арка служиласквозным проходом с этой улицы на Симбирскую,
иза ней - на торговую площадь, раскинувшуюся вдоль оврага, через который
был
перекинут Ильинский мост (он и до сих пор там). Такая интересная подробность: до
строительства Балаковской ГЭС и разлива Волги под этим мостом по дну оврага протекал
не сопоставимый по размерам с сегодняшним руслом реки метровой ширины ручей.
Второй магазин Митюриных находился недалеко от первого, как и прежде, - (не
надо) в здании нынешнего краеведческогомузея. Вход в магазин был со
стороны Симбирской. Предприимчивый новоиспеченный
купец понимал: чтобы торговля шла успешно, надо ее организовывать в людных
местах, что он и делал.  За товаром
Александр Фёдорович отправлялся в Москву, где в купеческой среде скоро стал
«своим человеком».Обладая отличными маркетинговыми, как теперьговорят,
знаниями - какой товар и откуда выгоднее привезти – имея несколько
авантюрный характер, интуицию и силу воли, торговец проникает все дальше и
дальше, достигая даже южных стран: Индии, Турции, Пакистана. Лучшие вина,
сладости, табаки – почти все иностранное! (не нужен восклицательный знак) - были
на прилавкахсызранских магазинов купца Митюрина. Особым спросом у
зажиточной элиты города
пользовался заграничный табак. Прежде, чем привести табак на родину, Александр
Федорович на себе испытывал всю его «прелесть». Он испробовал лучшие сорта табака
Европы (купец обязан знать свой товарв лицо, иначе и разориться
недолго). Сам же,как это ни странно, никогда не был заядлым курильщиком,
да и к вину пристрастия
не имел. А посему его торговое дело процветало, и благосостояние семьи росло быстрыми
темпами. Во дворе у Митюриных появилсяфлигель  размером4х4 (чего?) на два
узеньких окошка - для прислуги, конюшня - для выезда,сараи, хозяева
купили и ротонду. Здания под свои магазины Митюрин не строил, а бралв
аренду, будто чувствовал, что придет новая власть и отберет
недвижимость.    Женакупца, Прасковья Николаевна, работала в своем
магазине продавцом, сама стояла
за прилавком. Однажды прибежал к ней цыганенок, купил на свои гроши краюху
батракского хлеба, и,как бы невзначай, уронил его встоящую здесь же бочку меда. Потом, схватив сладкий кусок, быстро скрылся за
дверью. Прасковья Николаевна рассмеялась, удивившись смекалке черноглазого
мальца.   Выходециз бедной семьи, Александр Федорович всегда помнил свою
прежнюю нищенскую жизнь
и старался помочь нуждающимся: давал им приют во дворе собственного дома, во
флигеле, вместе с супругой подкармливал обездоленных.И не думал, даже
представить себе, видимо, не мог,что совсем скоро и сам вместе с
семьейокажется на улице…      Наступилибурные двадцатые годы двадцатого
века. События следовали одно за другим:отречение царя, переход власти к
буржуазному Временному правительству,
Октябрьская социалистическая революция, Гражданская война, национализация
имущества промышленников и купцов...  Население страны раскололось на два
противоположных лагеря. Одни шли служить в Красную Армию, другие встали под
знамена Колчака, Деникина и других командующих Белого движения. Сызрань тоже оказалась
вовлеченной в борьбу за власть. Мирная жизнь горожан закончиласьв конце весны
1918-го. Уездный город охватил мятеж чехословацкихлегионеров, которые не
хотели разоружаться, как того требовали большевики.
Местное население не сразу поддержало «красных». Власть в городе за короткий
период многократно переходила от белочехов к большевикам и обратно, за нее шли жестокие
бои. В этот же годв Сызрани возникли серьезные затруднения в снабжении населения хлебом, что
повлекло за собой массовые беспорядки. Так, 17 июня 1918года разъярённая толпа
рабочих и солдат убила двух сызранских купцов,братьев Льва и Ивана
Чернухиных, необоснованно заподозрив их в том, что именно
они устроили пожар на своей мукомольной мельнице и в продовольственном магазине.
Предпринятое местным Советом и Военным комитетом расследование этого злодеяния
никаких результатов не дало. Для прекращения возникающих беспорядков в город
были введены войсковые части. В тюрьмах не хватало мест, участились случаи
расстрела заключенных. Большевики, придя к власти, национализировали
предприятия, а на время сменившие их белочехи (власть учредиловцев) вернули все
прежним владельцам. Осенью 1918-го года промышленныепредприятия не работали,
прекратилисьзанятия в школах. Местные врачи в полном составе покинули
город (большевики заменилиих новыми четырьмя врачами). Все эти и другие
события водночасье перевернули сложившийся уклад семьи Митюриных. Бывшие
собратья по
торговле пишут на купца доносы: многих не устраивало отсутствие купеческих
корней в его фамилии. Мол, что за купец без рода, без племени? Не устраивал
«товарищей» и успех Александра Фёдоровича, уж больно быстро он разбогател! Это
была обычная человеческая зависть… И вотрезультат: дом Митюриных большевики
реквизируюти заселяют в него семью красного комиссара. Оставшись без
крыши над головой, Александр
Федорович стал уговаривать нового жильца оставить их во флигеле: дескать, куда им
идти с ребенком на руках (в 1912-м родился первенец – сынФедор). Комиссар
сделал снисхождение и позволил семье жить во дворесобственного дома.
Только и здесь Митюрины не нашли покоя. Трудно сейчас сказать,
кому пришла в голову мысль бежать на восток вслед за покидающими город группировками
белочехов. Но пришла, и это - факт. АлександрФедорович погрузил семью на подводу и
отправилсяподальше от несправедливой и опасной жизни. Имвслед
послышались выстрелы, одна пуля попала в ручонку сынишки. Но ничто не
смогло остановить молодую семью, решение было принято, назад пути не было.    
Так, волею судьбы, Митюрины оказались в Иркутске. Как складывалась их
жизнь вдали от родных мест - неизвестно. Есть сведения, что купец,
теперь уже бывший, кормил своюсемью временными заработками. А в
1921-мвместе с товарищем по фамилии Захаров Александрзанялся розничной
торговлей. До сего дня сохранилась его расписка о том, что Красной Армии
для ее нужд он передал тюк ваты и бинты. На Байкале у Митюриных в 22-м
родился второй сын – Сергей. И вскоре, устав от чужбины и скитаний,
тоскуя по дорогим сердцу местам, семья возвращается на родину, в
Сызрань. А что же там? Какая жизнь ждала их на родной земле? Оказалось,
комиссара давно уже нет в живых, ихдом занимали четыре семьи. Сразу
встал главный вопрос: у кого остановиться, где жить? Оставалось только
одно: обосноваться в своем собственномфлигеле, подвал которого до отказа
был забит мусором и нечистотами(какое-то время там обитали бездомные).
Так как Митюрины имели на этостроение документы, то они привели его в
надлежащий вид и вновь стали обживать.        Шло время, пришел НЭП. В
стране установлен раз­решительный порядок открытия торговых заведений.
Были отменены государственные монополии на различ­ные виды продукции и
товары. Постепенно осуществлялась денационализация мел­ких и кустарных
предприятий. В связи с введением новойэкономической политики вводились
определенные правовые гарантии для частной собственности. Каждый
гражданинтеперь имел право организовывать промышленные и торговые
предприятия.      Бывшийкупец воспользовался этим правом, взял патент на
розничную торговлю и вновь занялся
привычным для себя делом - торговлей. Ведь это былоименно то дело, которое он умел делать лучше
всякого другого.  Один за другим рождаются в семье дети: Борис и
Маргарита. Теперь у Митюриных уже четвероребятишек. Семья живет все в
том же флигелечке с русской печкой на полдома. С
увеличением семейства его главе пришлось пристраивать к домику одну небольшую комнатку.
      Как жевсе-таки Митюрины жили, вернувшись домой?  Что чувствовали? Жили
не на показ, о прошломне жалели, никого не винили в своих
злоключениях,ни на кого не держали обиду. Глубоко верующая Прасковья
Николаевна своим
близким всегда говорила так: «Ударили тебя по одной щеке, подставь другую.
Никогда не делай никому ничего плохого». Имея в душе веруи надежду, женщина
берегла их как величайшее сокровище. Прасковья Николаевнабыла одной из
самых постоянных прихожан Казанского собора. Вплоть до смерти, до
92-лет, она ходила в церковь пешком, а ведь этоне один километр пути! И никогда не проходила мимо нищих, коих было множество у
церковных ворот, не подав им милостыни: всехобойдет и каждого одарит монетками. Втайне от детей она окрестила (на это был запрет
властей) своих внуков, ей хотелось, чтобы они росли в духовной чистоте, в православной
вере. Муж во всем поддерживал свою супругу, между ними было взаимопонимание и
уважение, они жили «душа в душу», на единомдыхании. Александр Федорович – аккуратист по натуре (всегда гладко выбрит,
ухожен) – был очень бережливым, никогда не проходил мимо брошенной на улице
пуговицы, гвоздя, всегда поднимет, положит в карман. Любил он во всем порядок, был
основательным, с чувством собственного достоинства. Про свою работу говорил так:
«Товар – дело наживное» и, имея навыки, полученные с детства, постепенно выправлял
материальное положение семьи, продвигая и дальше торговую деятельность.      
ВновьАлександр Федорович встал на ноги (и, как оказалось, в последний
раз), поднялся
благодаря своему неординарному уму и природному чутью. На жизнь он смотрел не
просто, не поверхностно, но внимательно вникал во все. Товары приобретал
вшироком ассортименте, в основном металлические: кофеварки, пуговицы,
самовары,
спицы, иголки, детали для швейных машин и патефонов, весы, скобяные товары и
прочее – все, что пользовалось спросом у населения и не имело срока годности (кое-что
до сих пор хранится у внука как память о дедушке). Как и прежде, места под
торговлю он выбирал бойкие: в том же доме на Симбирской и в арендованном
магазине, вплотную примыкающем к стене мужского Вознесенского монастыря, располагавшегося
на «стрелке» (он и сейчас там). Территория монастыря в то время была
значительно больше нынешней, простиралась в одну из сторон до современного автомобильного
«кольца». На «стрелке» бывало очень людно, народ шел по выходным и праздникам в
монастырский храм и заглядывал по дороге в Митюринский магазин. В самом деле, с
местами хозяин магазина не прогадал. Имея за плечами горький опыт, когда
пришлось бежать в Иркутск, бросив свои товары, излишки денег Александр
Федорович переводил в золотые и серебряные монеты - на «черный» день. Дети
подрастали, требовалось все больше и больше средств, и отец старался, как мог,
чтобы обеспечить семье достойную жизнь.      И вот однажды постучалась в дом беда. Произошлоэто в 29-м.  Пришли к Митюриным
представители советской власти и провели обыск во флигеле. Непрошеные гости
искали семейный тайник. И тут произошла трагикомедия. Младший сын Боренька,
услышав разговоры чужих людей о тайнике, в силу своего малолетства и
неразумения, решил им помочь. Подбежал к крыльцу и, указав на него рукой,
сказал: «Не надо искать, вот тут все зарыто!» Так большевики забрали вместе с
вещами и деньги. А семью лишили избирательных прав сроком на три года с
высылкой отца, матери и Бори в трудовые лагеря Ахангельской области (г. Котлас,
ст. Пинега). И опять рухнули планы Митюриных… Да что там планы… казалось,
рухнула сама жизнь. Репрессированные Прасковья Николаевна и Боренька отправились
на спецпоселение чуть позднее Александра Федоровича. Для двухлетней дочки Маргариты
мать наняла кормилицу, шестилетнего Сережу поручила старшему сыну Федору и
тронулась с непоседливым болтливым малышом в дальний путь. Как выживали сызранцы
на чужбине - неизвестно, скорее всего, трудно. А оставшиеся дома дети? Вот один
факт. Семнадцатилетнему Феде приходилось работать грузчиком и развозчиком хлеба.
Разгружая готовую продукцию, он, вечно голодный, догадался шелушить буханки и крошки
собирать в карман. Дома их разводили кипятком - получался съедобный клейстер.
Заботливый брат иногда пек для младших – Сережи и Риты - лепешки, которые было
не угрызть. Помогали им, чем могли, сердобольные соседи.      В 32-мгоду
лишенцы вернулись домой. Семья воссоединилась. Однажды, дело было перед
войной, в 1941-м, Прасковья Николаевна отправилась вместе с женой Федора, Тамарой,
на базар. Кстати, Федор к тому времени обзавелся семьей, жили супруги с Федиными
родителями и их младшими детьми во флигеле. На базаре к женщинам подошел
патруль и попросил предъявить паспорта. Прасковья Николаевна, пережившая
лагеря, хватившая лиха, отдав свой документ, с испугу бросилась домой. И не
успела даже подумать, что паспорт – личный документ, его оставлять в чужих
руках нельзя. Вскоре во флигель явились милиционеры и, вернув хозяйке документ,
похозяйничали вволю: перевернули весь дом вместе с чердаком и подвалом в
поисках ценного добра. Тамара сидела на кровати. Пришельцы грубо отшвырнули ее и
принялись рыться в постели.В тот день они конфисковали много вещей, и
даже верхнюю одежду Феди, который
зарабатывал, как и его жена, преподаванием в трикотажном техникуме (позже Федор стал директором
техникума). Нежданные гости забрали костюмФедора, его кожаное пальто…
Эти вещи покупали родственники вскладчину.Мать – сыну: мол, что же ты
сидишь… иди выручай… ведь заработал деньги честным
трудом… Но сын никуда не пошел. Пришлось отправиться в НКВД Прасковье
Николаевне и Тамаре. Выяснив обстоятельства дела, работники органов вернули
женщинам Федино пальто.     АлександрФедорович после ссылки больше никогда не смог поднять семью материально.
Изломанная большевистскою властью жизнь сделала свое дело: здоровье главы
семейства пошатнулось в который раз. Но он, как мог, работал. По найму. Причем
на разных городских предприятиях, коих в его послужном списке было отмечено
цифрой двенадцать.    Прасковья Николаевна всегда старалась подставить плечо мужу. Во времена
НЭП, когда семья второй раз встала на ноги, Митюрины купили швейную машинку
марки «зингер» - небывалую для многих роскошь по тем временам! Машинку в семье
успешно использовали, причем постоянно. Со временем, когда Федор женился, его
жена Тамара шила на ней кофточки, платья, юбки – разнообразную одежду. И вместе
со своей свекровью Прасковьей Николаевной носила продаватьэти вещи на
барахолку. Оставшиеся от пошива небольшие клочки ткани тоже шли в
дело. Прасковья Николаевна разрезала их на ленты и плела крючком из цветных
полосок коврики на пол, накидки на мебель… Получались они нарядными. Кое-что из
них женщина дарила близким и знакомым, а остальные в особо сложные для семьи дни
несла туда же, куда и пошитую одежду – на барахолку. В трудные времена, когда
ткани не было в продаже, а посему швейная машинка простаивала, на ленты шли
старые вещи. Прасковья Николаевна распарывала старые юбки, платья, рвала на
полоски и сматывала их в клубки. До последних дней жизни эта стойкая и сильная женщина
старалась облагородить свой флигелек пестрыми веселыми ковриками, навести в нем
уют, а также помочь семье материально.
                                                               ***      
ИоаннФедорович Митюрин доводился Александру Федоровичу старшим братом.
Они были
очень дружны между собой. Иоанн (дома его звали Иваном) был (без запятой) монахом. Рожденный в середине ХIХ века, он ступил на свою
самую главнуюдорогу – стал иконописцем. Со временем талант его
засверкал, заблистал, засиял.
Еще мальчиком неимущие родители отдали его на воспитание в мужской Вознесенский
монастырь. Позже он окончил духовную семинарию, вернулся в Сызрань и стал служить в
монастыре. Когда его младший братАлександр разбогател и задумал строить
дом, Иоанн помог ему в этом деле.
Какое-то время он и сам жил в этом большом купеческом доме, а потом и во
флигеле, помогая воспитывать своих племянников: Федю, Сережу, Борю и Маргариту.
Сережу он выучил рисованию и работе по дереву лобзиком (это художественное
мастерство через много лет стало для него профессией). Иоанн вольно или
невольно оказывал духовное влияние на близких, объединяявсех одной общей высокой
идеей, одним общимсвятым чувством, составлявшим его духовную святыню,
его сокровище. Имея
духовное образование, он поддерживал связь с разными храмами и монастырями.
Часто бывал в Ново-Афонском монастыре, писал там иконы, занимался росписью
храма. В Сызрани он бывал наездами. В каждыйсвой приезд домой Иоанн привозил родным в подарок иконы, к которым родственники
относились с особым трепетом, перед ними молилась жена его брата - Прасковья
Николаевна. Духовная стойкость, вера, сопровождавшие всюжизнь семью Митюриных,
поддерживали их и втрудные годы не позволяли впасть в уныние. Перед
православными святынямидуша Прасковьи Николаевны и других домочадцев
благоговела. Тесный домик вмещал в себя церковные книги, в том числе,
 рукописное: «Евангелие», православные календари, иконы. Они освещали
домочадцам путь, давали смыслсуществованию, возвышали над повседневной
суетой, поддерживали и ободряли во
всех жизненных испытаниях. В доме было две «божницы» в разных углах комнаты. Это – небольшие ящички
сдверцами, а в них церковная утварь. Лампадка горела под одной из икон
постоянно, масло для нее покупалось Прасковьей Николаевной большими банками. В
«красном» углу висела храмовая икона, подаренная старцем Иоанном. На этом триптихе
изображены: Господь Вседержитель, Пресвятая Богородица и Св. Великомученик и
целитель Пантелеимон. Привезена икона была из Нового Афона в 1904 году, а писана
рукой Иоанна. На этой и других иконах старцастоит печать со словами:
«Благословенiе с тойАфонской Горы Русскаго Пантелеимонова Монастыря, в
котором освещена сiя Св. iкона». Вот под этими иконами и молилась раба
Божья Прасковья, а много лет позднее, вставая на колени, ее
копировалмаленький внук Саша – тогда для него этобыла игра. Кстати, Саша
все детство спал на кроватке, стоящей в углу под
иконами, впитывая их божественный дух. От бабушки он перенял доброе отношение к
людям, в том числе не обходить нуждающихся вмилостыне.      Среди особо чтимых
святынь в мужскомАфонском монастыре является икона Святого
Великомученика и целителя Пантелеимона
с частицей мощей святого. Подобная икона была принесена в дар Государю Императору
Николаю II братией Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря в 1904 году во
время его посещения святых мест. В том же году, как мыуже знаем, в монастыре
жил Иоанн Митюрин.Возможно, он видел царя. Возможно, икона именноего
письма была подарена Императору (манера написания схожа с той, что была
на
триптихе у Митюриных). Это, конечно, только предположения… Факт не доказан. Но доподлинно
известно,что после 1904 года Иоанн находился в Сызрани и участвовал в реставрации Казанского
собора после пожара 1906 года. При росписи он использовалцветные литографии с
изображением сюжетов из Нового и ВетхогоЗаветов, которые привез из
Нового Афона. Сделанныеиз картона, они сохранились до сих пор. Наних
рукой Иоанна изображены божественные лики, различные сюжетные деталии
орнаменты обведены кружками, а под ними надписи: какой лик и в какое
место необходимо переписать.     Последняя поездка на Афон оказалась для
старца трагической. Дело происходилотак. Приблизительно году в 30-м
группу иконостасных и иконописных мастеров из
Среднего Поволжья пригласили в Новый Афон расписывать храмы. Среди отъезжающих был
и Иоанн Митюрин. Успели ли мастера поработать или нет - одному Богу
известно.Но случилось страшное, дикое, кощунственное!..      Вот какую
страшнуютайну поведал отец Петр, живший вНово-Афонском монастыре в то
время (история выложена на сайте Н. Афона).
Монастырь этот, один из самых крупных в России, построен в XIX веке на средства
Александра III в красивейшем месте — в горах над Черным морем. По словам святого
отца, началось это еще в 1930-х годах, когда большевики, завершая гонения на
церковь в центре России, добрались, наконец, и до Северного Кавказа. Настал
день, когда в монастыре появились вооруженные красноармейцы. Часть послушников
бежала высоко в горы, унося с собой святыни и надеясь там продолжить служение
Богу. Но и в горах их настигли большевистские пули и штыки. Часть монахов
погибли на месте, часть нашли свою смерть в каменоломнях Новороссийска. Но
большая часть иноков монастыря — четыреста с лишним человек — были посажены на
баржи и отправлены морем в сторону Новороссийска. Но до порта баржи так и не
дошли. Они были затоплены вместе с людьми. До последней секунды раздавались
церковные песнопения монахов, принявших мученическую смерть, а также их молитвы
за своих мучителей. Старожилы Нового Афона вспомнили, что задолго до трагедии было предсказание этого события девяностолетнимстарцем Тихоном. Он говорил, что на месте утопления барж с монахами черезпятьдесят с
лишним лет произойдет крупнейшая на Черном море катастрофа. И она
произошла. Утонул большой корабль «Адмирал Нахимов».       Пословам отца Петра, он
предпринял поиски аквалангистов-добровольцев для
обследования под водой акватории от Нового Афона до Новороссийска, чтобы найти
хоть какие-нибудь следы убиенных монахов.Аквалангистов священник нашел и даже заручился согласием академического
Института океанологии помочь своими судами и спускаемыми аппаратами. Но
экспедиции помешал грузинско-абхазский военныйконфликт. «Значит, еще не
пришло время раскрыть миру эту тайну», — сказал отец Петр.        Этуже
историю о потоплении Афонских монахов и Поволжских мастеров-иконописцев
поведал
своим родным Александр Федорович после своей поездки в монастырь. В 1948 году он
отправился в Новый Афон в надежде прояснить судьбу своего исчезнувшего брата
(Иоаннауехал в Афон в 30-м году и не вернулся домой). Иноки рассказали
емуисторию с потоплением праведников, говорили,что долго над водой
разносились стоны и песнопения страдальцев за веру
христианскую…Успокаивает одно: мученическая смерть спасаетдушу не только
мученика, но и его род!       Монастырь с насельникамипродолжает жить, сохраняя чистоту духа. В егохраме идут неспешные богослужения,
звучит спокойный и умиротворяющий знаменный
распев. Монастырь круглый год встречает гостей. Паломники исповедуются у
афонских иноков и трудятся в монастыре, туристы же прикасаются к особому
монастырскому укладу жизни, познавая богатства христианскойверы.      Благочестивый подвижникИоанн исчез(с земной точки зрения), оставив о себе добрую
память и надежду своим родным на спасение. А также - церковныекниги,
кованый лобзик, сделанную из тонкой бронзовой пластины, узорчатую
хоругвь, старинные тончайшие пилочки (умелиже их вытачивать при царе!),
которыми монах творил хоругвь. А в храмах, где он служил, сохранилисьне
только его иконы, но и настенные росписи.         Из поездки в Новый
Афон АлександрФедорович привез тетрадку со своими путевыми заметками -
дорожными наблюдениями.
В нее он переписал из монастырских скрижалей стихотворение монаха Виталия,
датированное 1904 годом, которое называется:«Люблю бывать по временам».  Это -
размышления на кладбище, церковное стихотворение, известное в
миру,написано красивым аккуратным почерком. С годами тетрадка пожелтела,
листы в ней
полуистлели, но текст разобрать можно. Люблю бывать по временам,
Где скрыта тайна жизни нашей,
Где, может быть, сокроюсь сам.
Вслед за испитой смертной чашей.
 
Здесь я минуты провожу,
Томим уныньем неисцельно.
И здесь отраду нахожу,
Когда душа скорбит смертельно.
 
Смолкает тут житейский шум -
И вместо мыслей горделивых,
Приходит ряд суровых дум -
Судей нелестных, справедливых.
 
Передо мной убогий храм,
Наполнен мертвыми костями.
Они свидетельствуют нам,
Что мы такими ж будем сами.
 
Немного лет тому назад,
(Как жили те земные гости)
И вот ушли они в свой град,
Оставив нам лишь эти кости.
 
Не в силах были и они
Владеть собой в иную пору.
И между ними, как людьми,
Бывали ссоры из-за сору.
 
Теперь, довольные судьбой,
Лежат друг другу, не мешая,
Они не спорят меж собой:
Своя ли полка иль чужая*.
 
Мы тоже гости на земле,
И нам лежит туда дорога.
Идем по ней в какой-то мгле,
Не видя вечности порога.
 
И святость любим, и грешим,
Гонясь за счастием - страдаем,
Куда-то всякий день спешим,
И то, что важно, забываем.
 
Боимся смерти и суда,
Желаем здесь пожить подольше,
Стараясь избегать труда,
И чтоб скопить всего побольше.
 
Не можем слова перенесть
Иль чуть не ласкового взгляда,
А скорбных испытаний крест
Для нас мучительнее ада.
 
Других виним почти всегда,
Хоть сами Бога прогневляем,
Себя ж винить мы никогда
И в самом малом не дерзаем.
 
Для личной прихоти своей
Готовы потом обливаться,
Не спать подряд и пять ночей,
Во все опасности пускаться.
 
Кривить душой на всякий час,
Безбожно совесть попирая.
И все, что только тешит нас,
К себе усердно загребая.
 
За честь всегда стоим горой,
Ценим труды свои и знанья.
И невниманье к ним порой
Приносят нам души терзанья.
 
Таков есть страстный человек -
Хвастливый бог земного рая!
Он суетится весь свой век,
Покоя день и ночь не зная.
 
И всем безумно дорожит,
Пока здоровьем обладает.
Когда ж болезнь его сразит,
Совсем другой тогда бывает.
 
Ударит грозный смертный час -
Душа греховная смутится.
И все что дорого для нас -
Со всем навек должны проститься.
 
Бессильны нежности друзей:
Ничтожны ценности имений -
Они не могут жизни сей
Продлить хоть несколько мгновений.
 
Напрасно с помощью спешат,
И врач искусство изощряет:
Больному все трудней дышать -
И он, конечно,умирает.
 
Хладеет грудь и тускнет взор,
Все чувства рабски умолкают.
И нас, как будто некий сор,
Поспешно в землю зарывают.
 
Затем немного надо знать,
Что с нами здесь потом бывает:
Вот эти кости говорят…
Им наша совесть доверяет.
 
Один момент - и жизнь мечта!
Зачем же столько треволнений?
Зачем вся эта суета
И масса горьких наслаждений?
 
Мы забываем тот урок,
Который смерть нам повторяет,
Что жизнь дана на краткий срок,
И детство дважды не бывает.
О, смерть, кому ты не страшна?
Кому ты только вожделенна?!
Блажен, кто ждет тебя, как сна,
Кто помнит, что душа бессмертна.
 
И нет несчастнее того,
Кто вспомнить о тебе страшиться:
Вся жизнь - мученье для него,
И сей однако он лишится.
 
А там - для праведных покой
И радость вечно со святыми:
Для грешных - ад с кромешной тьмой,
И участь их с бесами злыми.
 
Теперь, быть может, что иной
Одежды всякий день меняет;
Умрет - положат лишь в одной,
И той случайно не бывает.
 
А тот, кто даром мудреца
Владеет, Бога же не знает,
Умрет - не более глупца,
Напрасно только жизнь теряет.
 
Недалеко уж этот срок,
И эта к вечности дорога.
Припомни мудрый тот урок
Познай себя - познаешь Бога.
 
Познай откуда ты и кто,
Зачем пришел, куда идешь
Что ты велик и ты - ничто,
Что ты бессмертен и - умрешь.
 

                                                              ***                                                          
             Сергей, как мы уже знаем, был среднимсыном у Прасковьи и Александра Митюриных. Оставшись с братом Федором после
отъезда их родителей в ссылку, он большую часть времени был предоставлен сам
себе. Федор, работая грузчиком, заботился о младшихбратишке и сестренке, но
все же Сергея «упустил». Сережа был живыммальчишкой, все время «кипел» и
без дела несидел. Смышленый не по годам, свободный от опеки, он стал
озоровать, скрывая
свои проделки от брата. Детей без пригляда старших, как известно, воспитывает
улица. Так получилось и тут. Оставшись без родительского ока, Сергей стал верховодить
соседскими мальчишками, и в итоге, когда вырос, стал жиганом. Обижать парни под
предводительством Сергея никого не обижали, нопридумывали такое, от чего
можно было угодить за решетку. Им очень хотелось заработать
денег, потому как достатка семей, в которыхони росли, не знали, а многие ведь
откровенно бедствовали. Им также, как и всем, хотелось самостоятельности
инезависимости. Придумывали ребята всякое, только бы разжиться
мелочишкой на
карманные расходы. Делали они так: наварят вдомашних условиях мыла, в середину кусков вставят деревяшки и оптом сдают на
продажу где-нибудь на периферии. Или еще…В ходу у населения были
игральные карты. Выпускал их только Госзнак. Умельцы решили,
что они не хуже этого Госзнака, и придумалиследующее. Смастерили оттиски,
сделали резиновое клише и, пожалуйста, карты готовы! Оставалось их
толькоразукрасить и продать. Раскрашивал карты Сергей профессионально,
не придерешься:
ведь когда-то он был ученикомдяди-иконописца, к тому же способным, да и в генахесть эта информация. Водились за хулиганами и
другие делишки… И вотоднажды, на каком-то мелком мошенничестве,возможно,
на тех самых картах, молодые махинаторы погорели и угодили в тюрьму.
     Вотчто рассказала жена Сергея, Людмила, спустя годы:     «Яучилась в
14 школе в 9 классе, было мне около 17 лет. Со школьной скамьи
дружила с Сергеем Митюриным, мы были соседями. Он по своей молодости и глупости
с друзьями сел в тюрьму. Его родители попросили меня отвезти ему туда передачу.
Мне хотелось Сергея увидеть, и я согласилась. Прасковья Николаевна – мать
Сережи, собрала, как сейчас помню, носки шерстяные, сало, сахар,
словомвсе, что смогла. 22 июня 1941 года я приоделась в то, что
понаряднее,обула новые тапочки и села на пароход до станции Безымянка.
Доехала до места и
отправилась искать Сергея лагерь. ВБезымянке в то время находились только одни лагеря для заключенных. Земля в тех
местах глинистая. Вдруг пошел дождь, и почва размокла, превратилась в кисель. Я
долго блуждала в поисках Сережиного лагеря. Мои новые тапочки промокли, и подошва
у них отвалилась. Пришлось шлепать босиком. Нашла,наконец, лагерь, и тут слышу по громкойрадиосвязи передают на всю лагерную 
территорию новость о начале войны. Посетителей в тот день было много.
Всем им отказали в свидании и даже не приняли передачи.Я очень расстроилась,
что не увидела Сергея. Пошлепала с котомкой назад на
пристань. Приехала в Сызрань, отдала передачу родителямдруга. После этого случая
мы о Сергее ничего не знали, он где-то затерялся.
Оказалось, всех заключенных этапом отправили на фронт. В 1943-м году егопривезли в
сызранский госпиталь… умирать. Был он под Курском изрешечен немецкой
пулеметной очередью, сильнее всего пострадалиноги. Но благодаря тому, что внутренние органы были не задеты, Сергей выжил.
Потом Сергей рассказывал мне, с какимудовольствием он слушал в Курских лесах
соловья – это было что-то особенное».       Да, Сергей Александрович, на
котором не быложивого места, к счастью, выжил... С 43-го по 47-й
лечился в военных госпиталях.
От инвалидности отказался, хотя и прихрамывал до конца жизни. А там, на фронте, как он рассказывал, из
всех заключенных, вместе с ним, сформировалиштрафной батальон, и в
первые дни войныбросили батальон на передовую линию. На фашистов
штрафники ходили почти с голымируками: одна винтовка – на пять человек.
Из рукопашного боя каждый, кому
повезло остаться в живых, выходил с трофеем - немецкой винтовкой или даже
пулеметом. Но оружие командиры сразу отбирали, и отчаянным солдатам приходилось
добывать новое. Штрафники, грудью бросавшиеся на фашистские пулеметы, рвали
врага голыми руками. Онибыли храбрыми, но злыми. И, получая боевые
ранения, относились к ранам спокойно, считая,что их предвоенная вина
может смыться кровью (согласноизвестному выражению: «Смыть позор
кровью»). Идействительно, после ранения в бою штрафникам списывали все
их судимости.       С фронта Сергей привез кроме многочисленных ран
несколькопоощрительных справок. Командиры вручали их только
штрафникам-героям, самым
храбрым и отчаянным. Выдавались они вместо наградных листов (медали заключенным
не полагались – только бумажки). После войны какое-то время эти справки
хранились в  семье штрафника, но в один из дней Сергей разорвал их в сердцах: так
нахлынули воспоминанияо перенесенных ужасах на фронте, вылезла
обида(эх… справки!). А ведь он защищал Родину не за справки…        В
1942-мСергея на фронте заменил его младший брат Борис. Вот что написано в
его
красноармейской книжке: «Призван в армию в октябре 1942 года. Военную присягу
принял 15 декабря 42-го. Гвардии сержант. Служил наводчиком, старшиной-писарем
в 6-м Гвардейском мотострелковом полку. Воронежский фронт, 1-й, 2-й, 3-й
Украинский фронт. Забайкальский фронт. Награжден орденом «Красной Звезды»,
пятью медалями (перечислены). Демобилизован из Советской Армии 4 февраля 1947
года». На войну Борис ушел с образованием: 7 классов школы и 2 курса
трикотажного техникума. Пришел домой героем, весь в медалях и с орденом на
груди. Много лет он добивался реабилитации своей семьи, пострадавшей от власти
большевиков в 30-е годы. Куда только не писал!.. И добился. Митюриных не только
реабилитировали в 1991 году, но даже вернули часть денег за реквизированный (?)
большевиками дом.        Старшемусыну Митюриных - Федору - не довелось
защищать Родину из-за болезни - саркомы костей (в детстве по коленному
суставуударили клюшкой). Его призвали на войну и тут же списали по
состоянию здоровья.
Умер Федор совсем молодым - в 38 лет, оставив вдову и маленькую дочь.      Вернемсяк Сергею… После госпиталя он жил
все в том же родительскомфлигеле, жениться не спешил. Свободолюбивый по
натуре, скорее всего, опасался
брачных уз, поэтому «гулял». Работая художником-оформителем в кинотеатре
«Звезда», свободное время проводил с друзьями. И вот однажды к нему пришли… и
забрали… За что? Почему? Что он сделал такого?Дали год тюрьмы без доказательств его причастности к преступлению. Посадили.
Потом состоялся суд, его оправдали (ошибка!) и отпустили. Так что «ложки
нашлись, но осадочек остался».     День его возвращения из тюрьмы в
Сызрань былнасыщен событиями. Зашел Сергей в свой дом-флигель, обнял
родителей, и тут же отправился к Людмиле, с которой дружилс детства. Дом
родителей Людмилы стоял на Щепалинской, недалеко от Митюриных.
Туда он и направился.     -Люся, не могу без тебя, иначе пропаду. Выходи за
меня! – сказал Сергей девушке.     РодителиЛюдмилы – ни в какую!.. Не
дают своего согласия, не благословляют дочь. Вся
жизнь сорванца Сергея Митюрина прошла на их глазах, и они считали, что не
достоин он благоразумной любимой их дочери. Не послушалась Людмила мать и отца,
собрала узелок со своим бельишком и ушла жить с Сергеем во флигель. В тот же
день молодых расписали в загсе (свидетелей найти не успели) и стали они мужем и
женой. В это время гостила во флигеле Маргарита – младшая дочь Митюриных. К
тому времени она, благодаря финансовой помощисвоего старшего брата Федора, смогла окончить Московский Институт народного
хозяйства им. Г.В. Плеханова (ныне – Российский Экономический Университет) и выйти
замуж в Батуми, куда была направлена на работу из Москвы по «распределению». Со
своим будущим мужем Маргарита познакомилась в поезде «Москва-Батуми»: она ехала
в Батуми работать по распределению, а Вадим Брегадзе – молодой красавец-офицер,
был направлен в Батуми после пятилетней службы в Германии (после окончания
войны). Оказавшись в одном купе поезда, они раззнакомились, а живя в Батуми,
неоднократно встречались то случайно, то не очень, пока, наконец, не связали
свои жизни. В Сызрань же Маргарита приехала навестить своих родственников.
Узнаво бракосочетании молодых, родственники Сергея быстро накрыли
столик, вкопанный
во дворике флигеля, и отметили это радостное событие. Участвовали в застолье
только родные со стороны жениха: родители,  Борис и Федор с супругами, Маргарита да молодожены.
Родственников Людмилы на свадьбе не было. Ее отец и мать так разобиделись на
самовольную выходку дочери, что лишь спустя шесть месяцев простили ей «грех»,
узнав, что скоро станут дедушкой и бабушкой. В тотдень - день
бракосочетания пары - Маргарита подарила молодым графин со стопками
и четыре ложки из мельхиора.   -Почему только четыре? – спросили ее
новобрачные.   -Старайтесь, чтобы вас стало четверо, - сказала Рита в
ответ.    Имолодые постарались. Родилась сначала дочь – Наташа, а спустя
пять лет сын –
Саша. Где же они жили? Вместе сродственниками - во флигеле. Борис с женойЛидой - в крохотной горнице, Сергей с Людой – там
же, но за печкой (русскую
печь сломали и сделали голландку, место-то и освободилось!), родители – на кухне. В тесноте,да не в обиде!
Молодоженам отец принес изсарая, который был приписан к флигелю,
старинную кровать с блестящими шарами по
краям спинок. Это был подарок родителей молодойсемье. К тому времени старший сын Федор
сТамарой получили жилье от трикотажного техникума, где они работали, и
место для молодых в домушке-флигеле освободилось...         Глупые
подростковыешалости, за которые пришлось отбывать Сергею срок в
1930-мгоду в Безымянских лагерях, надолго пошатнули его репутацию в
городе, и дважды аукнулись емупосле войны: первый раз  – до женитьбы, а
во второй раз – после. Забиралиего уже по привычке, хотя… как сказать...
Сидел все там же, в Безымянке. Однажды
Людмила поехала к нему в лагерь с младшеньким - Сашком. Свидание проходило
массово: за длинным столом по одну сторону сидели осужденные, а по другую –
посетители. Малыша мать посадила на стол, он тут же переполз к отцу, и тот,
подержав сына на руках и одарив самодельным подарком – деревянной извивающейся змейкой
(точно такие же теперь выпускают в Китае),передал ребенка назад.        
Сгодами Сергей остепенился. Имея природный художественный вкус и навыки,
которыми наделила его природа и которые когда-то передалему дядя –
монах Иоанн, он стал резать по дереву и писать маслом (чаще копировал)
достойные картины. Подросшемусыну он часто говорил:     -Сашок,
занимайся резьбой, кусок хлеба у тебя всегда будет!    И непросто
говорил, но и порой жестко заставлял, применяя ремень. А кованый лобзик,
доставшийся по наследству, незалеживался. Сашок вместе с отцом
выпиливал резные шкатулки, настольные приборы
для письменных принадлежностей, навесные полки, игрушечную мебель и многое
другое. Свою продукцию отец с сыном сбывали на городской барахолке. Точно так
же обстояло дело и с кустарными коврами. Что они из себя представляли? Покупалось
много простынной бязи, Людмила разрезала ткань на куски и сшивала их: 2х1,5
(?).В задачу сына входило грунтовать полотнищана планшете клейстером,
сваренным в домашних условиях.А когда все высыхало, он делал на
полотнищахцветную окантовку. После этого в семейный производственный
процесс включался
отец Сашка и делал самую ответственную работу - лубочную роспись, переводил незамысловатый
рисунок на ткань. Какие только сюжеты не придумывал Сергей!Например: яркая
девица в кринолине до пола и рядом с ней разухабистый парень -
рот до ушей. Или: русалка с вазоном на фоне солнечной буйной южной
растительности. Деревенские жители, и не только, расхватывали эти ковры и
вешали в своих домах над кроватями. В те временаэто было модно.  Что показательно, в
семье Сергея и Людмилы никогда не велось разговоров о деньгах, хотя их
постоянно не хватало. Люда работала какое-то время техническим секретарем в
горкоме партии – зарплата копеечная, потом перешла в кондукторы автобуса на
зарплату повыше. В автобусе, на своей работе, Людмила чуть не родила сына.
Успел-таки водитель вовремя высадить пассажиров и отвезти роженицу в больницу,
что была на Советской улице (теперь там поликлиника №1).  Сергей тоже трудился в разных местах, получал
за работу мало. Жили они на то, что имели, и не роптали, лишь старались
подработать. Отец писал тексты на огромных растяжках для городских праздников, а
подросшийсын ему помогал. Еще они ходили по магазинам, к директорам, и
предлагали свои
услуги по изготовлению вывесок. Сергей овладел этим делом в совершенстве, и его
мастерство пользовалось спросом. А спустя время, уже Сашиными руками в школе №8,
а потом и в нефтяном техникуме, где он обучался, были оформлены все стенды
коридоров, кабинетов, классов, залов… Так работаетгенетика!       Отецбыл для сына
наставником во всем. Вот как он приучал его к усидчивости. У
Сергея, как и у его отца - Александра Федоровича, была скрупулезная привычка
подбирать на улице всякую мелочь: в хозяйстве все сгодится. Гвозди он вытаскивал
из поваленных брошенных заборов, и вот для чего. Приносил он их домой,
складывал в железную банку из-подджема, и заставлял Сашу эти гвозди
выпрямлять, причем заставлял жестко,иногда доводя сына до слез. В семье
имеласьмедная наковальня и маленький молоточек, их подросток использовал
при работе.
Пальцы Сашка часто бывали в кровавых ссадинах, но ослушаться отца - бросить надоевшее
занятие, он не смел: сразу лишался любимой прогулки. Жалея Сашу, Людмила тоже выпрямляла
гвозди в тайне ото всех. Но банка регулярно пополнялась. Что делал потом с ними
отец? Выбрасывал. Сам же работал всегда новыми гвоздями.       Былау Сергея
одна страсть – голуби элитных пород, каждый со своей родословной.
Искушенный любитель пернатых занимался разведением птиц серьезно, имел одну из лучших
голубятней в городе. Голубевод держал птиц на чердаке флигеля. По тем временам
разведение голубей было видом спорта. Сергей до самозабвения любил своих питомцев,
они прочно завоевали его сердце. Сам чистил клетки, которые изготовил собственными
руками, чистил голубей, кормил-поил, лелеял. А уж как в породах разбирался, как
боготворил каждого голубка! Много времени у негоуходило на птиц. Ежедневно Сергей проводил тренинги своих подопечных: сгонял их
с крыши и наблюдал, как они демонстрируют в небе свои способности, то камнем
падая вниз, то летая в вышине по кругу, а то и над домом. Маленького Сашка,
который постоянно крутился у отца под ногами, Сергей вольно или невольно
приобщал к своему любимому занятию. Мальчонка гонял голубей палкой, подражая
отцу, с ранних лет.     - О,шакалы! – говорил Сергей, размахивая длинным шестом и сгоняя голубей с крыши
флигеля.    - О,шакали! – повторял за ним четырехлетний карапуз, бегая рядом.    
Всемье в то время имелся старинный немецкий велосипед, привез его с
войны Борис.
Было так: сажал Сергей сына на рамку, сзади на багажник привязывал клетку с
парой спортивных голубей-вожаков, умеющих преодолевать большие расстояния, и
вперед – в город Октябрьск!  А дорога до
соседнего городка неблизкая… Но это были мелочи дляазартного голубятника.
Подъезжая к Октябрьску, Сергей выискивал глазами большие
голубиные стаи в небе. Как только находил, тут же выпускал из клетки на волю свою
парочку. Сам же держал направление на базар: купить кое-чего для хозяйства и
обязательно Сашку – леденец - сладкого петушка на палочке. После этого они
отправлялись назад в Сызрань. А дома с порога Сергей – жене:      -Накрывай на стол.
Сейчас к нам гости явятся!     В этовремя его элитные
«воришки-захватчики» уже успевали привести за собой из
Октябрьска часть чужой стаи - самых сильных и молодых голубей. Птицы опускались
на крышу флигеля и сидели так, будто у себя дома. Зная наперечет своих пернатых,
Сергей быстро определял, кто среди них чужак и кто из чужаков - вожак.
Взбираясь по лестнице на крышу и ловко орудуя шестом, на конце которого была
петля, он подтаскивал к себе вожаков за шею и отправлял в клетки. Одна важная
деталь: весь чердак дома был уставлен клетками в три ряда - отдельно для своих
голубей и несколько клеток для гостей. Октябрьские вожаки отправлялись в
«гостиничные номера». Остальных голубей Сергей поднимал в воздух, поднимал до
тех пор, пока не появлялся на горизонте их хозяин.       Являлсяон вместе с
товарищами-голубеводами, узрев пернатых любимцев, трепыхавшихся в
небе над Сызранью, на велосипедах.      - Нуче, Серега, наши у тебя? –
спрашивали они, соскакивая с «колес».     - Уменя, - следовал
ответ.     Мужики доставали из сумки бутылку, ставили ее на стол, врытый
в землю
посреди дворика, и в ходе неторопливой беседы обсуждали свои голубиные дела. Таких
поездок Сергея с сыном в Октябрьск было много. Ноне только Сергей уводил чужую
стаю. Точно также захватывали голубей и у Сергея,все те же октябрьские
мужики. Приходилось ехать ивыручать пернатых. Ритуальное застолье
проходило уже во дворе друзей. Голубятники
знали своих любимцев, как говорится, в лицо. Вместе шли смотреть и отбирать, где чей: этот мой, а
этот не мой, определяя поперьям, по клюву, по постановке крыла и
выпуклостям его сустава, по цвету глаз
и оперенья, по невидимым для постороннего глаза пятнышкам.       Долго терпела Людмила увлечение
мужа,отбирающее у него много времени. Как-то раз не выдержала и
сказала:      -Все, хватит! Продавай своих голубей!       Ивот однажды
приехал к Митюриным мужик с огромным чемоданом. Сергей дрожащими от
волнения руками сложил в него свою стаю, своих любимцев, поцеловал чемодан и - все!
С голубями было покончено.         Сергей - человек азартный и работящий, не мог сидеть без дела. Без дела
он не жил! Спиртным не увлекался, не сквернословил (ни разу сын его не видел
пьяным или ругающимся матом!), отдавал себя творчеству и воспитанию Саши –
готовил его к взрослой жизни. Вместе они вырезали по дереву, рисовали (картины
маслом до сих пор украшают квартиру Александра)... Распрощавшись с голубями,
Сергей перешел на лесных птиц, стал ловить их вместе с Сашком, уезжая в Рамено.
Охотились на пернатых и в Тимирязевском парке. Дома в клетках жили репела,
чижи, синички, снегири… Розовых пеночек отец не разрешал ловить Саше: в неволе
у этих пташек происходит разрыв сердца. Для охоты на птичек Сергей плел зеленые
сети – под цвет травы, мастерил цапки – клетки-приманки, обучал этому ремеслу и
сына. Ежедневный уход за птицами воспитывал в Саше ответственность, трудолюбие
и любовь к живности, а пение пичужек радовало всех домашних, создавало
уют.      Птицы, рыбалка, резьба, рисование… Да, еще и выпрямление
гвоздей! Подросток
всегда был при деле. Иногда ему удавалось побывать у отца на работе (в
последние годы тот трудился художником в автокомбинате). Парнишка смотрел, как
отец рисует, перенимал все тонкости его профессии. Так и жил Сашок в мире
народного искусства, впитывая этот мир порами своейдуши.     1980год. Пришло
время Александру отправиться в армию. Попал он на Дальний Восток.
Служил в Приморском крае (Пограничный район, с. Бараново-Оренбургское) при
штабе Краснознаменной Дальневосточной дивизии, служил писарем (должность была офицерской).
Вот где сполна пригодилось его художественное мастерство и отличный каллиграфический
почерк!  Мало того, что Александр оформил
всю наглядную агитацию в штабе и казарме, он писал картины для офицеров,
отливал из гипса модные по тем временам маски. Но на этом он не успокоился. Занялся
еще скульптурными работами, чего в его практике никогда не было. Поехал
Александр как-то с замполитом в Уссурийск в окружной госпиталь и увидел в его
дворе бюсты светил медицинских наук – Боткина и Пирогова, возвышающиеся на
постаментах, каждый - метровой, и даже больше, высоты.      -Сможешь сделать такие
же для нашего медсанбата? – спросил Александра замполит,
указывая рукой в сторону бюстов.   -   Никогда не занимался скульптурой,
нопопробовать могу, - ответил солдат.    Вдетстве Саша вместе с отцом
делал разные поделки из папье-маше. Получались они
довольно неплохо. «А что если применить эту жетехнологию?» - подумал Александр и приступил. Целую неделю лепил во дворе
госпиталя из двух подшивок «Правды», предоставленных замполитом, нужные формы,
используя для этого цементные головы светил. Конечно, бумага – это не металл…
Были сомнения: выдержит липапье-маше тяжесть цементного раствора? Но раз
«взялся за гуж – не говори, что
не дюж». Сколотил два ящика, в них вставил свои макеты и вместе с
помощниками-солдатами начал заливать их цементным раствором и одновременно
подсыпать в свободные полости ящиков песок, чтобы формы не порвались.  Получилось! 
Да еще как! Один в один с подлинниками – не отличишь. А крепкие: топором
будешь бить - не разобьешь! Кстати, заливая бетон в форму, Саша вложил в нее
бутылку с запиской, в которой значилось имя мастера и год его призыва. Теперь оставалось
дело за малым: сделать метровые цементные постаменты. Пока перетаскивали к ним 300-килограммовые
бюсты, сломали двое носилок. Стали ставить «голову» на постамент, он возьми и провались.
Пришлось выливать новые постаменты, покрепче. А потом еще и таблички к ним
приворачивать с фамилиями светил науки. Их тоже изготовил сызранский мастер –
опыт у него имелся (магазинные вывески). Так с тех пор скульптуры Александра
Митюрина украшают территорию части. И не только они, но еще и цементная фигура
солдата, которую он вместе с помощниками привез из парка, подлежащего
перепланировке. Скульптура солдата с наганом в руке была в плачевном состоянии:
не хватало руки и ноги. За дело взялся новоиспеченный скульптор и
отреставрировал «солдата».             Итак, путь мастера к вершине был долгим.
Пришловремя, и одно из направлений художественного творчества - резьба
по дереву - стала
для Александра делом жизни, как и предрекал ему отец. Многое перепробовал после
армии наш герой, в том числе и в художестве (работал в рекламном агентстве
«Волна»). Трудился даже на Севере, на буровой, и дослужился до заместителя главного
инженера нефтегазовой отрасли. После ликвидации в 90-х своей фирмы Александр остался
без работы. Вернулся на родину, в Сызрань. И без раздумий выбрал лобзик (или
лобзик дождался его?). Устроился в детское учреждение учить мальчишек,
оставшихся без попечения родителей, самобытному ремеслу – резьбе по дереву. И не
только ему, но и добру – всему тому, чему учили его когда-то близкие люди. У
Александра Сергеевича сохранился огромный архив, оставшийся от отца, деда
Александра и от деда Иоанна. Это различныечертежи по резьбе начала
прошлого века, а также подобный альбом 1941 года (даже
в начале войны выпуск такой продукции для детей не останавливался!). Мастер использует
весь этот материал в своей работе. Пользуется, кстати, до сих пор кованым
лобзиком и другими инструментами предков.      Александр– хозяин в своем «доме»
народного творчества, трепетно-серьезно относящийся к
искусству и в совершенстве постигший егоглубину. Фантастический мир, который создают руки мастера, можно долго
разглядывать с признательной радостью к сотворившему эти чудеса. Один самовар метровой
высоты, собранный им из тысячи резных деревянных деталей, чего только стоит!.. Эту
кружевную копию настоящего самовара, этот шедевр, Александр подарил городу, и
этот самовар уже сталдостоянием города, он выставляется в краеведческом
музее.      Ну афлигель, в котором выросло не одно поколение семьи? Его
давно снесли, а купеческий
дом, в котором совсем мало пришлось пожить их владельцам, остался и в наши дни.
Его по-прежнему занимают квартиранты.      Естьеще одна история, связанная с
купеческим домом №65 по Щепалинской. Попросили жильцы
дома-коммуналки как-то соседа-водопроводчика наладить испортившийся водопровод,
заплатили ему. Он взялся за работу. И в подвальном помещении – там была
когда-то у купца кухня - под печкой нашел клад с деньгами: прятал его хозяин резного
теремка. О своей находке сосед никуда не сообщил, никому не сказал, а на эти
деньги выстроил для своей семьи, проживавшей в избушке, большой дом. Переехав в
него, члены семейства стали один за другим умирать, пока все не ушли в мир
иной. В то же самое время рядом с этими двумя трагическими домами в своем
флигеле жили-поживали потомки купца Митюрина – настоящиехозяева этого
клада.      Яркаясудьба сызранского купца поражает своей уникальностью.
Выходец из низших слоев
с одним классом приходской школы, но с огромным желанием выжить и помочь своей
бедствующей семье, он достиг большого успеха. Имея деньги, купец невознесся, не
потерял голову, но осталсячеловеком. В смутное время Митюрины лишились
всего состояния, нажитого своим
трудом, но не пали духом. В наследство землякам они оставили о себе доброе
человеческое имя и достоинство.  Потомки
же семьи несут в душе гордость за своих предков.      Да,времена меняются…
Не меняется только истинная сущность русского человека,
умеющего в трудную минуту мобилизовать все своисилы, свою волю, могучий дух на
нужное дело, созидаяи творя.  (или на борьбу с врагом, каким бы он не
был. Это – не надо,бороться лучше с основными вранами – нашими
грехами).