Человек, находящийся в состоянии тревожного расстройства той или иной степени тяжести, фактически, теряет контроль над своей жизнью. Механизм, помогающий нам почувствовать опасность и предпринять решительные действия в экстремальной ситуации, начинает давать сбои в современном мире. Это же относится и к вполне обыденным вещам — приступам злости, гнева, страха, паники, отчаяния и так далее.Окружающие, видя человека в таком состоянии, пытаются как-то поддержать и помочь ему советами, и зачастую эти советы скорее вредны, нежели полезны.

однажды мне рассказали, что "кармазин" значит красный цвет. В свое время казаки носили кармазинные плащи - это считалось признаком богатства. Так что, получается, наш род идет от богатых казаков! а вообще, вот факты))

5 истинных законов жизни:
1) Не нужно навязываться людям, и ты поймешь, нуждаются ли они в тебе.
2) Не нужно верить словам — в наше время они ничего не стоят.
3) Цени тех, кто тобой дорожит и не держи тех, кому ты не нужен.
4) Не верь отговоркам — если у человека есть желание, он сделает это при любых обстоятельствах.
5) Не суди людей по себе, они не способны ради тебя сделать то, на что ты готов был ради них.

...

сайт не заслуживающий уважения по причинам ниже..

[/color]
Неизбывные чувства сострадания, стыда, жалости, почтиболи,  преследуют при мыслях о маме. Мне
нужно было  много больше участвовать в её
угасающей жизни. Она же всегда  находила
способ участвовать в моей… Получал её письма  неровным почерком, писанные с душевным теплом
и тонким юмором, с вложением неизменной «трешки», посылки с «дарами огорода»,
открытки с днем рождения и на избранные праздники. Привыкшая жить в бесконечных
заботах и хлопотах не столько о себе, сколько о вылетевших птенчиках, с годами,  вероятно, почти  страдала от ощущения собственной
беспомощности и,  страшно сказать,
ненужности. Больше всего на свете она боялась за нас, и молилась перед
Богородицей за нас. Не за себя. 
Радовалась, когда привозили  на
побывку внука и внучку. А главное, той радостью,  что можно при редких встречах  переброситься парой фраз о том, что « как вы
там». Она очень  хотела быть полезной!  Говорила при расставании: «Давай, Лёня, я
что-нибудь тебе дам с собой»… Давай я тебе хоть что-нибудь...». А я отнекивался
как мог.Я не знал, что когда-нибудь это вдруг оборвется. Просто неподозревал это. Не верил, что такое может случиться с нею и со мной. Много ли
вообще  знал о маме?С  её девичьей  фамилией  Филатова, ставшей  половинкой моего родового древа, было и есть  немало известных людей:  семья российских  артистов  цирка, 
дрессировщиков, например,   Иван Лазаревич,  укротитель 
львов,  содержал   балаганы  
и передвижные цирки, и был  основателем
 системы зооцирков в СССР;  ФИЛАТОВ Владимир Петрович,  российский 
офтальмолог  и хирург,  разработавший 
методы кожной пластики, создавший 
учение о биогенных стимуляторах:  Константин
Сергеевич  - начальник Абаканской
геологоразведочной партии, горный инженер; 
Леонид  Филатов - актер в
театре  на  Таганке,  
с актерской  манерой  сочетания лирики и иронии… Всех не
перечислишь. Среди  тесинскихФилатовых  к моей родне относятся лишь Филатов
Яков Иванович, глава  семьи, некогда плотник
в   «Искра Ленина», с женой Анастасией
Михайловной. И  их  дети Борис, Алексей, Мария,  Яковлевичи ( с невестками Александрой
Петровной и Анной Михайловной ( моей первой учительницей) и внуками Валентином
(Борисовичем), Виктором, Николаем, Борисом ( Алексеевичами)…правнуками… И
конечно, родной дедушка Федор Филиппович с бабушкой Марьей Ивановной и детьми
Степаном, Парасковьей( Фросей),Антоном, Матреной (мама), Александром и
многочисленной родней… Мой друг, минусинский краевед  Михаил Васильевич Злобин, немало рассказывал о
знаменских, шошинских Филатовых… Да мало ли…Помню текст, вычитанный в книге Л.Безъязыкова «Красноярскизначальный»: «…Куплен бык у служилого человека у Федотки  Филатова. 3а быка дано восем рублев с
полтиною. А тот бык скормлен лабиным послам». На мой вопрос « не родня ли?»
мама лишь посмеялась. Потом, спохватившись, села и долго рассказывала:Родилась 16 октября 1913 года в Крутец Земетчинского районаПензенской губернии (русская деревня Рянзенского сельсовета, в 5 км к
северо-западу от него, у пруда. Основано до 1745 года А.Л. Нарышкиным на ручье
Крутец). Дед Федор Филиппович, не то выжатый с родины  поволжским голодом, не то сподвигнутый мечтой
о лучшей доле, сговорил жену Марьюшку, собрал детей (Степан, Фрося, Антон,
Мотя) и пустился в дальний путь. Маме едва ли исполнился год от роду. Дядя Саня
родился уже в Сибири. Приехала с родителямивначале в г. Черемхово, а затем в  Тесь
по  столыпинской переселенческой
политике. Вышла замуж за отца 1 ноября 1937 года. Жила вместе с больной
бабушкой и Раей на  ферме, в доме  на свинарнике МТФ колхоза «Искра Ленина»,
непродолжительно в Минусинске,  Игарке,  Теси. Работала, работала, работала…Наши Филатовы  былипереселенцами со своей историей, своим путем и временем поселения. Те же, кого
более поздние «насельники» называли «старожилами», а иногда почему-то
«чалдонами», и сами уже так прижились – пообвыклись, что и не сомневались, что
они потомки первооткрывателей деревни Тесинской. Белокопытовы, Бяковы, Самковы,
Черновы… Они унаследовали усадьбы пращуров по улицам Набережной, Октябрьской (ранее  Гробовозной), Мира (ранее Рабоче-Крестьянской
и Церковной), Штабной ( ранее Подгорной) добротные крестовые дома, с венцами из
толстенного леса, с каменными ещё фундаментами, вросшими в землю.Угол, который снимали родители у дряхлеющей Марьюшки, помнюкратковременной вспышкой памяти: опасливо иду по зыбкой дворовой дорожке,
ухватившись за мамин палец. Точнее, помню лишь двор, замощённый дюжиной
плитчатых камней и пробивающейся между ними травкой - муравой. Уже давно нет
Марьюшки и  её дома, но каждый раз, когда
приходится проходить - проезжать мимо места моего рождения, неизъяснимое
чувство томления и блаженства нахлынывают в сердце.  Поистине, «Два чувства равно близки нам…».…Дом на Гробовозной улице, в её северной оконечности, покоторой гробы возили только неизбежные, язык не поворачивался называть
этим  краеугольным словом: не было крыши.
Обшарпанный саманный сарай, давно не беленный известью, имел по окну в две
заветренные стены, широкую земляную 
заваленку и вход с дверным полотном, обшитым старым стёганным одеялом.Саманушку называть домом мои родители стеснялись. Они снялиеё для жизни. Со старой квартиры перенесли сюда скарб и утварь, деревянные
лавки и столешницу, доставшиеся отцу от родителей. Именно столешница,
застилаемая тряпьем, мне, двухлетнему молодцу, и служила в ночное время
кроватью. Родители и сестра Рая первоначально ютились на полу.Полы здесь были не крашенными, а половицы и вовсе нестроганными. А уж косяки, оконные наличники и подоконники попросту
отсутствовали. Приготовляясь к переселению сюда, саманушку изнутри побелили на
семь раз, отмыли щелочной водой (с золой) 
пол, зашпаклевали щели в дверном полотне. На выходе из сарая, ремонтируя крылечко,  отец примостил две брошенные оглобли, покрылих тесом и засыпал, как и потолок в саманушке, толстым слоем земли. При каждом
хлопке дверями струйки земли осыпались… лишь в первое лето. Позднее поросли  дерном и служили исправно.Не помню сколько лет мы тут квартировали. На векивечные  запомнилась именно «крыша» нашего
дома. Толстый слой земли, задерновавшийся, поросший отдельными особями  чахлой и прогонистой лебеды да полыни.
Забираться на него приходилось не часто, преследовалось шлепками по заднице, и
потому было чрезвычайно заманчивым и авантюрным предприятием. И  периодически 
завлекало меня сотоварищи неистребимой тягой. Отсюда наблюдались белые
трубы пароходов на Тубе, «трубящих как архар», проходящих на Заготзерно и
обратно. Открывался вид на окрестные огороды, благоухающие ботвой и огуречными
грядками. Высмотрев пути, наметив преследуемые объекты, сотоварищи
«харьковали». Жалясь в крапиве, цепляя карманами за изгороди заплотов, воровали
пару-другую пупырчатых огурцов. Такие особи росли и в своем огороде. Но эти
-  уворованные с риском для жизни и
задницы – были куда как слаще! Съедались с пробудившимся аппетитом так, что не
было сил смотреть на собственные, подросшие и сорванные  для первой «правдишной» окрошки.И всё же отцу повезло. Он заполучил лес для сруба и распилана плаху и доску – Колесников помог. Не самый отборный лес, не в нужном
количестве, не без сучка и задоринки, но сосновый строевой лес. Ярко помню
процесс его  шкурения железной лопатой. И
выемку паза – топорами. Мама собирала кору под навес – для просушки. Её руки,
посеченные мелкими и кровоточащими трещинками, нещадно саднящими, беречь не
удавалось. На ночь распаривала их настоями,  умащивала мазями. Все равно нещадно болели. Рабочий
день начинался затемно – колхозная табачная плантация, школьные печи и полы,
бесконечные ухваты и кастрюли дома… И ещё стройка.Задумался над собственной фразой: «Колесников помог». Нераспорядился, не дал – помог…Так сказать, ходатайствовал. Вероятно, это и была  мера избирательности: ходатайствоавторитетного лица. Большинство, которому требовалась «помощь» - не обладало
таким статусом? Не могло получить лес без ходатайства? Не внушало уважения, или
чего там…?Алексей Петрович Колесников – председатель колхоза «ИскраЛенина». Главный хозяин села. Главный, несмотря на то, что были  ещё председатель  сельсовета и секретарь партийной ячейки –
тоже «главные руководители». Статусно они составляли иерархию власти:
политическая, советская, хозяйственная. Но председатель на селе был всё же
главнее. А строить всё –таки нужнобыло самостоятельно.Главным помощником был дядя Саня – Александр Федорович -брат мамы. За ним, колхозным  чабаном,
был закреплен конь – существенная 
выручка в деревне. Сам дядя с военных лет был  хром (последствия работы на военном заводе),
но это не было причиной отказать нашей семье в помощи. И сейчас испытываю к
дяде бесконечную  благодарность.Помогали строиться и бабы: тетя Шура, тетя Фрося, мама… Были«на подхвате», что,  впрочем, не
исключало необходимость впрягаться и катить 
очередные бревна  на необходимую
высоту.  «Не бабское  это дело…»?Новый дом обустраивался долго и трудно. Отец,«заведенный»  стройкой, в теплые месяцы
года доделывал перегородки, завалинки, палисадники. Пристраивал сени, нашивал
наличники и ставни. Мама обеспечивала «тыл». Содержала корову. Это была мука
для маминых рук и мука обеспечения кормами: без коня трудно было заготовить
сено. Обходились соломой. А кормить «проглотов» - нас с сестрой – хотелось
послаще и сытней. Мамочка моя, мама…… Зимние вечера проводили за книгой. Читали все.  Мама, с её четырьмя классами, в полусумракетогдашнего электричества тоже читала. Низко наклоняясь над листами, шевелила
губами и даже тихо шептала, повторяя прочитанное. А закончив чтение, с
блаженной полуулыбкой поднимала голову и победоносно молчала. Такой  запомнилась.Сюда привезли из роддома Саню, моего брата, родившегося виюле 1956 года ( маме – 43).  Над
кроватью заботливой рукой тети Фроси был устроен «балдахин» - занавес,
создавший в доме торжественность и уют. Далее мы росли вместе: играли,
баловались, ссорились и мирились. Но никогда не дрались. Вместе последние
четыре года  ходили в школу. И ещё – сельская блажь и забава в эпоху «до телевизора ихолодильника» - посиделки. Ближайшие друзья родителей – Горшковы: тётя Лена с
дядей Ваней. Зимой обычно они приходили в наш новый дом. И не чай пить. Просто
пообщаться. Поддержать друг друга.  Играли в «шестьдесят шесть», или, когда не
было колоды карт, в лото. Игра была «с интересом»,  « по копеечке», но выигранные  взрослыми деньги – те же копейки -  всегда доставались нам с братом.И все это вместе слепилось в единый конгломерат – раннеедетство. Позднее я уехал учиться. Потом – бесконечная экспедиция. Мы виделись
редко. Было тяжело наблюдать как старятся родители. Мама теряла зрение, руки с
костенеющими суставами пальцев и глубокими трещинами отказывались подчиняться. Каждый раз, возвращаясь мысленно в эти сермяжные деталисвоего детства, испытываю сильную щемящую 
сердце боль. И ностальгию – ещё более щемящую и неизбывную. Мамочка моя,  мама…    

                                                                                                                     
                                                                                                                                                                                                                                          Все началось для меня с одной старинной фотографиииз альбома семьи Митюриных.  Картонная
(сделана на десятилетия!), на тисненной бумаге, с медалями-портретами и вензелями.
Это все с оборотной стороны. Здесь же печатный текст, рекламирующий фирму
хозяина: «Фотография Кольчугина. На Симбирской улице (ныне – Ульяновской. Прим.
авт.). В собственном доме. В Сызрани». На снимке запечатлены три коротко остриженных
мальчика с серьезными лицами, полными достоинства,соответственно важности момента. Каждый  мальчик картинно держит перед собой картуз. Крайние, им лет по девять, стоят, на них косоворотки
темного сукна - по моде того времени - и сапоги. Между ними сидит подросток, возраст
его известен - ему двенадцать лет. Он одет солиднее своих товарищей: в пиджаке,
белой рубашке и до блеска начищенных ботинках. Собираясь в фотоателье, мальчики
нарядились во все самое новое и праздничное. Стиль их одежды, рисующий
прошедшую эпоху, подсказывает, что заказчики фотографии далеко не из
обеспеченных семей, скорее из крестьян. Фотокарточки в те далекие времена делать
было модно, но позволить их себе могли лишь состоятельные люди: купцы, мелкие
чиновники, мещане. Иногда и простолюдины, скопив деньги, или с первого
жалованья, на радостях отправлялись к фотографу. Так сделали и персонажи снимка.

 
Подарки бывают разные. В них важно еще и то, как именно мы их преподносим: насколько уверенно себя при этом чувствуем, какую меру фантазии и вкуса вкладываем в сам ритуал.